В современном публичном праве до сих пор отсутствует полноценная теория чрезвычайного положения. Между тем, чрезвычайное положение – одно из наиболее значимых явлений публичного права любого современного государства. Независимо от того, какая форма правления и какой политический режим (демократический или недемократический) установлены в том или ином государстве, введение чрезвычайного положения – это всегда ограничение конституционных прав и свобод граждан, которое обосновывается в текстах законов государств угрозой жизни и безопасности граждан или угрозой конституционному строю государства. Например, в Федеральном конституционном законе Российской Федерации «О чрезвычайном положении» чрезвычайное положение определяется как особый правовой режим, допускающий ограничения прав и свобод граждан [1]. Истории известны случаи злоупотребления правом введения чрезвычайного положения в политических целях, без существования реальной угрозы жизни и безопасности граждан или угрозы конституционному строю государства. Так, например, нацистское государство путем издания указа «О защите народа и государства» приостановило действие статей Веймарской Конституции, касающихся личных свобод, на целых 12 лет [2]. Вышесказанное позволяет говорить о необходимости планомерного научного изучения института чрезвычайного положения и разработке критериев, определяющих, когда введение чрезвычайного положения – это обоснованная, законная и необходимая мера, а когда это лишь политический инструмент, позволяющий, прикрываясь маской демократии, вводить элементы тоталитарного управления. В этом отношении интересен философский взгляд на проблему чрезвычайного положения, изложенный в работах современного итальянского философа – Джорджа Агамбена.
Научные интересы Джоржо Агамбена, окончившего юридический факультет Римского университета, находятся на стыке философии и юриспруденции. Одной из ключевых проблем его работ является проблема чрезвычайного положения. Агамбен считает, что именно чрезвычайное положение как фундаментальная политическая структура в наше время все больше и больше выходит на первый план и стремится к тому, чтобы, в конечном счете, стать правилом. При этом философ под чрезвычайным положением понимает временное прекращение действия правовой системы. Философ поднимает вопрос о принадлежности проблемы чрезвычайного положения политической или конституционно - правовой сфере. По его мнению, проблема чрезвычайного положения находится на границе юридического и политического. Исследования философа направляются на анализ «нейтральной полосы» между публичным правом и политическим фактом, между юридическим порядком и жизнью [5]. Представляется, что проблема чрезвычайного положения действительно находится на границе политики и права: решение о введении чрезвычайного положения имеет правовую форму, в то же время, нельзя исключать политическую составляющую чрезвычайного положения, заключающуюся в нередком основании решения о введении чрезвычайного положения на политическом факте. В виду вышесказанного, проблема чрезвычайного положения – комплексная, ее рассмотрение должно происходить в юридической и политической сферах одновременно.
Джорджо Агамбен также утверждает, что чрезвычайное положение тесно связано с гражданской войной, восстанием и сопротивлением. Примером узаконения гражданской войны введением чрезвычайного положения является уже упомянутое ранее издание указа «О защите народа и государства» в нацистском государстве. Кроме того, в качестве примера введения чрезвычайного положения в политических целях Агамбен называет принятие Сенатом США 26.10.2001 года «Патриотического акта». Этот документ позволяет генеральному прокурору «заключить в тюрьму» иностранца, которого подозревают в деятельности, угрожающей национальной «национальной безопасности США», спустя неделю этот иностранец должен был быть либо выслан, либо обвинен в нарушении иммиграционного законодательства либо в любом другом преступлении [3]. Новизна «приказа» президента Буша, по мнению философа, заключается в том, что он радикальным образом упраздняет всякий правовой статус индивидуума, являя, таким образом, миру существо безымянное и не классифицируемое с юридической точки зрения. Еще одним примером прямого политического смысла чрезвычайного положения, по мнению философа, является военный указ, выпущенном президентом США 13.11.2001 г. Этим указом президент санкционировал «задержание на неопределенный срок», а также процессы в «военных комиссиях» над гражданами других стран, подозреваемыми в причастности к террористической деятельности [4]. Агамбен считает, что захваченные в Афганистане в плен талибы в реальности (по американским законам) являются объектом чистого проявления власти (не имеют статуса военнопленного согласно Женевской конвенции, не считаются обвиняемым по американским законам, а считаются просто задержанными»). Они задержаны на неопределенный срок не только во временном, но и в сущностном смысле, будучи полностью выведенными из под действия закона и правового контроля. Эту ситуацию Агамбен сравнивает с юридическим положением евреев в нацистских лагерях, которые вместе с гражданством теряли и всякую правовую идентичность, кроме идентичности еврейской. Таким образом, философ делает вывод, что чрезвычайное положение в современном мире превращается из временной и исключительной меры в управленческую технологию, которая угрожает радикально преобразовать – и фактически уже ощутимо преобразовало – структуры и смысл различных традиционных конституционных форм. Агамбен считает, что первые эксперименты по подгонке механизмов и функциональных диспозитивов чрезвычайного положения как управленческой парадигмы проводились в период Первой мировой войны: именно в то время во многих из воюющих государств было объявлено осадное положение или появились законы об абсолютных полномочиях. Философ делает вывод о том, что современная практика использования чрезвычайного положения в политических целях позволяет говорить о сближении демократии и абсолютизма.
Представляется, что в выводах философа о сближении демократии и абсолютизма путем частого применения в современных государствах управленческой технологии введения чрезвычайного положения есть доля истины. Большое количество современных государств (в том числе и демократических), обосновывая приостановление и ограничение прав и свобод граждан защитой конституционного строя, на самом деле, преследуют цель решения собственных внутри- и внешнеполитических задач. Прежде всего, это, конечно, страны с высокой долей политического влияния на международной арене, где принятие решений об ограничении конституционных прав и свобод граждан обусловлено желанием сохранить внутриполитическую устойчивость в целях решения глобальных внешнеполитических задач.
Таким образом, исходя из анализа работ Джорджо Агамбена, можно сделать вывод, что практика введения чрезвычайного положения в современных государствах все чаще основывается на стремлении нивелировать правовой порядок в целях решения политических задач. При этом критериями, сопутствующими введению подобной, антидемократической по своей сути, управленческой практики, становятся: ущемление прав граждан, нарушение иерархии нормативных актов и упразднение различия между ветвями власти.