Несмотря на легитимизацию нормами ФЗ «Об основах здоровья граждан в Российской Федерации» (№ 323 ФЗ oт 2011 г.) добровольного информированного согласия пациента, проблема его определения сохраняет свою актуальность в проблемном поле юриспруденции и биоэтики. Согласно ст.20 данного ФЗ «Необходимым предварительным условием медицинского вмешательства является дача информированного добровольного согласия гражданина или его законного представителя на медицинское вмешательство на основании предоставленной медицинским работником в доступной форме полной информации о целях, методах оказания медицинской помощи, связанном с ними риске, возможных вариантах медицинского вмешательства, о его последствиях, а также о предполагаемых результатах оказания медицинской помощи»[1].
Современные взаимоотношения врача и пациента в рамках информированного согласия отличаются от отношений патерналистского типа, предлагаемых традиционной деонтологией [6]. Патерналистские отношения предполагают, что ответственность за больного, за результаты лечения, забота о больном — обязанность врача. Обязанность пациента - подчиняться врачу и выполнять все его указания. Роль отца (“pater” — отец лат.) по отношению к пациенту включает, конечно, не кровнородственный смысл, а моральный. Врач призван олицетворять милосердие. Интересен для изучения такой феномен, как облегчение состояния больного при одном лишь появлении врача[4].
Историческая форма информированного согласия связана с судебными разбирательствами дел о возмещении вреда, причиненного небрежным лечением в судопроизводстве США. Именно в США в 50-60-х ХХ века возникает сам термин informed consent и соответствующая ему практика признания обязанностей врача сообщать пациенту полную и достоверную информацию, прежде чем тот даст согласие на медицинское лечение [5].
Информированное согласие предполагает получение пациентом полной и достоверной информации. Расширение прав позволяет пациенту корректировать лечение, проанализировав полученную информацию. В связи с этим ряд авторов считает, что врач вправе разделить ответственность за результаты лечения с пациентом. Но при этом необходимо, что бы информированное согласие носило неформальный характер [8].
В то же время обзор современных социологических исследований показал, что в медицинских учреждениях по-прежнему наблюдается формальное отношение к принципам информированного согласия. Персонал недостаточно осведомлён о сути информированного согласия. Нередко можно наблюдать, что пациенту предлагает подписать форму информированного согласия регистратор приёмного отделения при оформлении истории болезни, что является недопустимым [2].
Если оформление информированного согласия носит формальный характер, то врач не имеет морального права перекладывать часть ответственности на пациента. Если же пациент принимает решение после анализа плюсов и минусов вмешательства с компетентным лицом особенно в ситуации связанной с риском он, конечно, принимает на себя часть ответственности [3]. Например, если пациент настаивает на операции и берет на себя ответственность за ее результаты, а врач не склонен к её проведению, то при осложнениях или неблагоприятном исходе с позиции права врач будет защищён. В данном случае информированное согласие защищает врача от юридических претензий.
В то же время, мы поддерживаем точку зрения большинства исследователей и ученых, что моральные принципы (биоэтики) не позволяют врачу перекладывать ответственность на пациента [10]. В противном случае теряется сущность врача как специалиста. Пациент не может оценить опасность или результаты вмешательства так скрупулезно, как специалист. В большей степени это решение основывается на эмоциях, нежели на грамотном расчёте. Другой важный факт, о котором врачу следует всегда помнить, что бы пациент ни говорил, внутренне он всегда рассчитывает на положительный результат. Специалист же понимает, что шансы на положительный результат могут быть очень малы [7].
В вопросах, требующих специальных медицинских знаний врач не имеет права перекладывать ответственность на пациента, а значит должен убедить пациента в своём решении. В идеале, конечно, относительно себя все должен решать сам пациент, но на практике бывают ситуации экстренного характера, однако пациент в силу состояния не может принять решение [9].
Сложная и рискованная для врача ситуация возникает в случае отказа родственников от помощи от лица пациента. В этом случае негативные последствия операции повлекут иск, который с большой вероятностью может быть проигран. В данном случае следует придерживаться норм ст.20 ФЗ «Об основах здоровья граждан в Российской Федерации» (№ 323 ФЗ oт 2011 г.) «Информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство и на отказ от медицинского вмешательства».
С момента введения в российском законодательстве нормы об информированном согласии пациента и до настоящего времени остается открытым вопрос о форме этого документа. Сегодня в российской практике чаще всего встречается форма, констатирующая, что «пациент получил исчерпывающую информацию относительно преимуществ, рисков, последствий лечения, так же как и альтернатив к нему. Этот способ получения разрешения на вмешательство, конечно, оставляет возможность предъявления претензий на основе недостаточности информации.
Таким образом, формальная имплементация нормы информированного согласия пациента в правовое поле текущего национального законодательства не достаточна. Требуется более детальная документация самого процесса принятия добровольного информированного согласия пациента и его финального документа. Единая форма информированного согласия пациента будет способствовать снижению риску возможной претензии пациента и уменьшению конфликтных ситуаций в медицинской практике.