Усадьба – это не только явление культуры и истории России, но и литературный образ, который представляет собой родовое дворянское гнездо, связанное с историей дворянской семьи, воплощающее ее жизненные ориентиры, оказывающее влияние на жителей окрестных поселений. Все это обусловило особый интерес к феномену русской усадьбы историков, культурологов, филологов и других представителей гуманитарного направления, чьи работы способствовали появлению «усадебного текста» как локального текста русской культуры и литературы. Как отмечают авторы таких трудов, в работах, посвященных усадьбе XVIII – начала XIX вв., носящих обобщающий характер, «исследованию подвергалась не усадебная культура в целом, а отдельные ее стороны – архитектура, парки, театр, собрания живописи и прочее» [5:7–12].
Русское имение на протяжении XVII-XIX вв. часто изображалось в художественной литературе, но присутствие отдельных образов усадьбы в произведениях искусства (художественной прозе, поэзии, живописи и т.п.) не позволяет говорить о том, что они репрезентируют усадебный текст. Под усадебной «подразумевается поэзия, в которой воссоздается образ усадьбы, представленный в нескольких, наиболее характерных аспектах: пространственно-временных, аксессуарных, символико-метафорических» [4:387].
Усадебный текст и русская усадебная культура являются предметом изучения самых разных научных сфер гуманитарной науки. В научных исследованиях по культурологии, истории, философии, литературоведении рассматриваются проблемы, связанные с осмыслением усадебной культуры как феномена, воплощающего глубинные пласты духовной и материально-бытовой жизни. В работах исследователей даны различные толкования «усадебного текста», представляющего собой, прежде всего, разновидность локального текста.
Актуальность представленной работы заключается в том, что в ней «усадебный текст» рассматривается как форма проявления авторской позиции, точки зрения А.П. Чехова на жизненные ценности его современников.
Для того, чтобы определить, какие тенденции жизни России А.П. Чехов воплощает в своих рассказах конца XIX века посредством обращения к усадебному тексту, необходимо определиться с самим понятием «усадебный текст», основными его компонентами и их семантикой, а также выявить вектор их изменений в произведениях Чехова.
В. Г. Щукин, одним из первых использовавших термин «усадебный текст», особое внимание уделял его воплощению в русской литературе, изучал его истоки в мифологии.
В работе Жапловой Т. М. выделены следующие черты усадебного текста:
- Взгляд в прошлое;
- Склонность к импрессионистическим зарисовкам;
- Наличие таких героев, как «лишний человек», старый слуга и чистая, одухотворенная, способная сильно и самоотверженно любить девушка;
- Изображение приезда в родное гнездо;
- Присутствие в произведении тайных свиданий в «таинственных» местах, любовные перипетии и разочарования» [4:387].
Исследовательница относит эти художественные явления к «сигналам усадебного текста», но справедливо замечает, что использовать их в качестве текстоопределяющих представляется затруднительно в силу их размытости.
Обращение к отдельным компонентам усадебного текста можно отметить и в трудах М. Бахтина, хотя к этому термину он не обращался. В своих работах исследователь обращает наше внимание на характеристику топоса, уголка, детализированное изображение которого репрезентирует «усадебный текст»: «где жили деды и отцы, будут жить дети и внуки <…> в тех же условиях, видевших то же самое <…>, ту же рощу, речку, те же липы, тот же дом» [1:373].
Эти компоненты усадебного текста мы видим и в определении усадьбы, представленном в словаре С. И. Ожегова: «Усадьба – это отдельный дом с примыкающими к нему строениями, угодьями; поселок, место, где расположены жилые дома и хозяйственные постройки совхоза, колхоза; в сельской местности: участок земли при доме» [8:1376].
Подобное определение дано и в современном энциклопедическом словаре: «Усадьба – комплекс жилых, хозяйственных, парковых и других построек, составляющих одно хозяйственное и архитектурное целое» [10:601].
Как видим, подобные определения указывают, прежде всего, на социально-экономические аспекты усадебной жизни, тогда как в работах культурологов и искусствоведов поставлены иные акценты. Так, Т. М. Жаплова указывает: «Усадьба – явление синтетическое, объединяющее архитектурный облик дворянского гнезда и его ландшафтную, садово-парковую среду, особые представления о специфике времени, определяющие жизнь нескольких поколений» [4:387].
Важнейшими системными элементами «усадебного текста» являются художественное пространство и художественное время как формы бытия и мышления, изображаемые в процессе художественного исследования характеров, ситуаций, жизненного пути героев, их речи и прочее. Предложенное М. М. Бахтиным понятие хронотоп «объединяет эти элементы и означает существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе» [1:373]. Применительно к «усадебному тексту» целесообразно использовать «понятие идиллического хронотопа, в котором жизнь человека прикреплена к родному дому, ограничена немногочисленными реалиями (любовь, рождение, смерть, груд, еда, питье, возрасты) и неразрывно связана с ритмами природы» [1:373].
Итак, усадьба – это комплекс зданий и сооружений, организованный и отражающий взгляды дворянства на идеальную частную жизнь. В усадебный комплекс включали: дом, парк, оранжерею, сад, церковь, водоем. Каждый элемент усадьбы соотносится с определенным мифологическим контекстом. Основными мифологемами усадебной культуры являются дом и сад.
Последние десятилетия «усадебный текст» успешно изучается в рамках структурно-семиотического подхода: системообразующие элементы привлекают внимание ученых как важнейшие при самоидентификации носителей национального менталитета. С этой точки зрения изучаются разные аспекты усадебного текста, представленные в творчестве русских писателей и поэтов XVIII - XX веков. Произведения И С Тургенева, И А Гончарова, И А Бунина, АП Чехова изучаются как метатексты, или тексты-коды, содержащие определенную информацию о той или иной стороне усадебной жизни» [4:387]. Так, исследователи характерным усадебным поэтом считают А. А. Фета, который, по мнению Л.И. Густовой, отразил в своей лирике присущее человеку второй половины XIX века представление об усадьбе: «Это «дом» и «сад», устроенные на лоне природы, когда человеческое едино с «природным» в глубочайшем органическом расцвете и обновлении, а природное не дичится облагораживающего культурного возделывания человеком, когда поэзия родной природы развивает душу рука об руку с красотой изящных искусств, а под крышей усадебного дома не иссякает особая музыка домашнего быта, живущего в смене деятельности труда и праздного веселья, радостной любви и чистого созерцания» [3:304].
В сознании жителя усадьбы дом осмыслялся как внешняя оболочка человека, защищающая его от неожиданностей окружающего мира. Дом - хранитель родовой памяти и семейных реликвий. Общеизвестно соотношение дома с образом древа жизни, связывающего обитателей дома с прошлым, настоящим и будущим.
В социокультурный комплекс усадьбы часто входит церковь. «Церковь говорит о том, что жители усадьбы задумываются о Всевышнем. Где церковь, там и колокола, крест. Колокол отгоняет зло, он выступает в роли талисмана. Звон колокола может знаменовать добрые события, например свадьбу, но может и предупреждать об опасности» [3:304].
Важнейшим компонентом усадьбы выступает сад, репрезентирующий известную мифологему сада, соотносимую с замкнутостью (ограждением) этого культурного пространства, его противопоставленностью дикой природе. При описании сада во многих литературных произведениях представлены образы растений. Самым популярным деревом русской усадьбы была липа − дерево мягкой породы, названное так из–за липкого сока. Липа − символ женской нежности, мягкости, грации и красоты. «Листья липы по форме напоминают сердце, поэтому у восточных и западных славян она сделалась воплощением таких прекрасных человеческих качеств, как сердечность и доброжелательность» [6].
Аналогом сада в произведениях многих писателей и поэтов является парк во многих Кроме деревьев, в усадьбах выращивали цветы, среди которых были флоксы, жасмин, петунии и др. Рядом с беседками сажали виноград, жимолость, каприфоль, гортензии. В парке особую роль играл дуб – своеобразный центр пейзажного пространства, знаменующий силу рода, неразрывность семейных связей. Эта мысль отчетливо выражена в известном стихотворении. А. С. Пушкина:
Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживет мой век забвенный,
Как пережил он век отцов [9].
«Дуб, – писал Д.С. Лихачев, – стал любимым насельником романтического парка не только потому, что он «долгожитель» среди деревьев и, следовательно, свидетель прошлого, но и потому еще, что он не поддается стрижке, как липа; дуб – индивидуальность, которая в эпоху Романтизма стали особенно ценить не только в людях, но и в самой природе» [цит. по: 9].
Еще одним компонентом усадьбы является дорога – символ жизненного пути. Это может быть описание перекрестков, указание на переход дороги животным или другим человеком (отнимание здоровья) и др.
Обязательно в усадьбах встречаются водные объекты: река, озеро, пруд. Культурологи отмечают: «Вода – это знак зазеркалья. Если герой произведения заглядывает в пруд, то тем самым заглядывает в себя» [5:879]. Вода – главный источник жизни, является также символом обновления, очищения.
Часто образу усадьбы сопутствуют определенные запахи. Так, например, персонажи многих произведений Л. Н Толстого начинают ощущать запахи в особые моменты бытия, например, в состоянии влюбленности. Запахи у Л. Толстого удостоверяют искренность переживания персонажей.
Среди писателей, внесших вклад в создание усадебного текста, необходимо назвать е А.П. Чехова, в произведениях которого («Дядя Ваня», «Вишневый сад») художественно воссозданы существенные аспекты русской усадьбы конца XIX- начала XX вв.
Самой «усадебной» считается драма А. Чехова «Вишневый сад», в которой сад является не местом действия, а онтологической основой сюжета пьесы, центральным образом-символом. Известно воспоминание К. С. Станиславского о том, как Чехову нравилось придуманное им название, и он подчеркивал, что это именно «вишнёвый», а не «вишневый». Разница, как ее понял режиссер, заключалась в том, что «вишневый сад – это деловой, коммерческий сад, приносящий доход», а «вишнёвый сад дохода не приносит, он хранит в себе и в своей цветущей белизне поэзию былой барской жизни. Такой сад растет и цветет для прихоти, для глаз избалованных эстетов» [4:387].
Усадебным является и написанный в 1896 году рассказ А.П. Чехова «Дом с мезонином», в котором представлено описание усадьбы с центральным ее образом – старым домом: «Он жил в саду во флигеле, а я в старом барском доме, в громадной зале с колоннами, где не было никакой мебели, кроме широкого дивана, на котором я спал, да еще стола, на котором я раскладывал пасьянс. Тут всегда, даже в тихую погоду, что-то гудело в старых амосовских печах, а во время грозы весь дом дрожал и, казалось, трескался на части, и было немножко страшно, особенно ночью, когда все десять больших окон вдруг освещались молнией» [2:639]. Перед нами описание барского дома, ставшего частью окружающей его природы.
В рассказе «Дом с мезонином» представлены и другие компоненты «усадебного текста»: двор, широкий пруд, высокая колокольня, фруктовый сад: «Я прошел мимо белого дома с террасой и с мезонином, и передо мною неожиданно развернулся вид на барский двор и на широкий пруд с купальней…с высокой узкой колокольней, на которой горел крест, отражая в себе заходившее солнце» [2:639]. Но герой рассказа ни разу не посетил колокольню, не поклонился ее кресту, что позволяет охарактеризовать героя как не стремящегося к богу. И это не противоречит следующему описанию: «И тут тоже запустение и старость; прошлогодняя листва печально шелестела под ногами, и в сумерках между деревьями прятались тени. Направо, в старом фруктовом саду, нехотя, слабым голосом пела иволга, должно быть, тоже старушка» [2:639]. Всеобщее запустение характеризует мир усадьбы и мир человека, отринувшего традиционные ценности русской жизни, но так пока и не определившегося окончательно с новыми ценностными ориентирами. Т.С. Мясникова справедливо отмечает, что «замкнутое пространство обустроенной природы» [7:34-38] воспринимается читателями особенно отчетливо на фоне неустроенной жизни персонажей рассказа.
Особое внимание обращает автор на деревья, растущие в усадьбе: высокие ели, липа, ива. Образы этих растений способствуют передаче душевных переживаний героев: ель часто воплощает мотив жертвенности, липа соотносится мотивом памяти, ива - с мотивом скорби, печали. В данном рассказе эти мотивы реализуются в образах персонажей, в фабуле и финале произведения: …в минуты, когда меня томит одиночество и мне грустно, я вспоминаю смутно, и мало-помалу мне почему-то начитает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся… Мисюсь, где ты?».
Показательно, что в произведении неоднократно указывается текущее время действия (июль-август), которое помогает героям определить события в жизненном ряду. Но нигде нет речи о православном календаре, позволяющем включить время человеческой жизни в ряд вечно повторяющихся христианских событий.
Вообще вопрос о религиозности Чехова до сих пор не решен однозначно. Известно, что писатель с детства был погружён в культуру бытового православия: верующими были родители писателя, сам он в детстве постоянно участвовал в церковной жизни. С раннего возраста его окружали иконы, лампады. В библиотеке автора имеются письма и книги духовного содержания, что говорит о его заинтересованности православием. Интерес к разнообразным проявлениям религиозной жизни сказались во многих произведениях А. Чехова («Святою ночью», «На пути», «Татьяна Репина», «Архиерей» и др.).
В 1879 году А. П. Чехов поступил в Московский университет. Ему было 19 лет и именно тогда на отношение к религии сильно повлияло естественнонаучное образование, полученное на медицинском факультете: культурному сознанию эпохи было свойственно противопоставление веры и знания. В 90-е гг. XIX века А. Чехов признавался, что он человек неверующий.
Вопросы религии почти не отражены в его произведениях конца . XIX века, тогда как основное место в них отведено поиску ценностных ориентиров нового периода русской жизни, часто соотносимой с «идейным бездорожьем». Таковы, например, рассказы, объединенные в 1898 году писателем в «маленькую трилогию»: «Человек в футляре», «Крыжовник», «О любви».
Образ дома – центральный в усадьбе, представленной и в рассказе А. П. Чехова «Крыжовник»: «Дом был большой двухэтажный. Алехин жил внизу, в двух комната со сводами и с маленькими окнами… Наверху же, в парадных комнатах, он бывал редко, только когда приезжали гости» [2:639]. Усадебный текст в этом произведении проявляется более отчетливо: «…луга с усадьбой, рекой, садом, мельницей, с проточными прудами. И рисовались у него в голове дорожки в саду, цветы, фрукты, скворечни, караси в прудах... Ни одной усадьбы, ни одного поэтического угла он не мог себе представить без того, чтобы там не было крыжовника» [2:639]. Как видим, все богатство сада сведено здесь только к крыжовнику, что в контексте других рассказов А.П. Чехова этого периода позволяет увидеть обеднение усадебного текста, его ограниченность.
Таким образом, анализ рассказов А.П. Чехова в контексте «усадебного текста» русской литературы позволяет говорить о ярко выраженной у писателя тенденции к свернутости «усадебного текста», его ограниченности преимущественно домом. Образ сада/парка подвержен такой же тенденции: из множества деревьев упоминаются всего в основном лишь те, что воплощают чувство запустения, заброшенности усадеб, угасания в них жизни.